Наперегонки с минутной стрелкой

Забыл сказать на ЖЖ у меня такое же имя как и здесь - легко найти.
а сейчас хочу с вами поделиться своим последним рассказом

Наперегонки с минутной стрелкой



9:30 Просыпался я неохотно. Сон вязкими путами тянул меня назад, в царство теней. Солнечные лучи проникали в комнату сквозь колыхающиеся занавески. Приятный полумрак. Открыв глаза, я уставился на предмет своего пробуждения. Мой древний мобильник призывно играл какую-то веселую мелодию. Радостно пиликал своими тремя нотами.
Я перевернулся на другой бок - меня нет, я сплю. Для пущей убедительности даже закрыл голову подушкой, чтобы не слышать эти дурацкие "дринь – динь -динь", которые и музыкой-то назвать нельзя. Но сон уже не шел.
Я яростно отбросил подушку в строну. Ну, кому там неймется?!
На часах, стоящих на заваленном хламом стуле, рядом с кроватью – половина десятого. Воскресенье, можно и поспать…
Телефон замолчал. На мысли снова навалилась легкая полудрема, мысли сплетались во что-то мягкое и сладкое…
Я резко открыл глаза.
Сквозь пелену сна проскочила острая, нестерпимая мысль.
Половина десятого!
Лили!
Я рывком заставил себя встать. Вскочил на ноги. Обжигающий лёд пола.
Рукой схватил мобильник.
«1 missed call». Это Лили звонила!
Набираю ее номер, вызов… ну! ну же! - абонент недоступен. Черт!
Я еще раз глянул на часы. Уже прошло три минуты!
Желудок голодно заворчал. Некогда!
Я натянул на себя джинсы, майку… Боже, как долго!
- Давай, торопись! – я прикрикнул на себя. Где носки?
Так, тут только один. Кроссовки прямо на босые ноги.
Вроде ничего не забыл…
Я обернулся, осмотрев тот кавардак, что оставлял после себя. Ладно, вернусь – уберу. Наверное… Я уже стоял у открытой двери. Минутное раздумье, В три шага до стула – взял наручные часы. Вот теперь точно все.
9:42 Лифт долго гонялся от этажа к этажу. Я буквально чувствовал, как множество пальцев тычут в кнопки вызова, заставляя клетку лифта метаться вверх-вниз. Где-то в глубине я понимал, что это глупо и смешно, и что лифт рано или поздно приедет, что лучше его дождаться, а не мчаться сломя голову, но…
Короткая пробежка до двери, ведущей на черную лестницу. И головокружительный бег вниз, по квадратной спирали. Пролет – раз.
Быстрый перестук, мелькающие перед глазами ступеньки. Задумался – сбился с ритма, запнулся. С трудом удержал равновесие. И снова, снова.
Второй пролет, третий. Это я уже на седьмом этаже? А, нет, это площадка между ними...
Дальше, дальше! Сердце выскочит из груди! Быстрее! Перед глазами мелькают этажи. Похожие, сросшиеся лестничными пролетами сиамские близнецы. Остановился. Запыхался.
Нет! Надо спешить!
Вот! Мимо почтовых ящиков. Первый этаж. Подъехал уже бессмысленный лифт.
Касание пищащей кнопки. И наружу. Навстречу морозному осеннему утру. Холодный воздух ударил в легкие. В нем уже чувствовался аромат наступающей зимы, неизбежной, как смерть. Я встряхнул головой, прогоняя оцепенение. Нет времени. Взглянул на часы...
09:49 Спуск вниз, с одиннадцатого этажа занял целых семь минут! Черт! Бегом, к машине! Руки в карманы... Где ключи?! Неужели забыл?
Пальцы перебирают весь тот мусор, что я носил с собой. Волнение растет… Зажигалка, полупустая пачка сигарет, паспорт, смятая упаковка жвачки... ну же! Вот! Вот они! Ключи!
Замерзшие пальцы плохо слушаются. Поворот ключа, ручку на себя – и я внутри. Хлопок дверью, приятная звенящая тишина застоявшегося воздуха. Я растер закоченевшие ладони друг о друга, согревая их своим дыханием.
Ключ на старт. Зажигание… Замершие секунды.
«Тки-тхи-кхи-ткхи…»
Не заводится! Скотина! Сволочь! Я со всей силы ударил кулаком по приборной доске. Попытал счастья еще раз.
«Тки-тхи-кхи-ткхи-Тхки-кхи…»
Ну же, миленькая, давай! Только не сейчас!
В бестолочь!
Опять вырвался на улицу, ветер наотмашь хлестанул по лицу. Накрапывал мелкий противный дождичек.
Что же делать? Что делать? Посмотрел случайно на наручные часы:
09:51 Как время летит! Думай, Макс, Думай! Точно! Неподалеку от своей старенькой машины крутился пожилой мужчина лет семидесяти, мой сосед.
- Здравствуйте, Виктор Федорович! - я пробежал половину двора, крича ан ходу. – Мне очень…
- А, - старик обернулся. _ Доброе утро, Максим Григорьевич, что-то вы сегодня рано поднялись. Обычно не раньше двенадцати вас в воскресенье на улице не увидишь, а тут… случилось что?
- Да… - начал было я.
- Погодка нынче премерзкая, вы не находите?
- Послушайте…
Он словно бы и не слышал, лишь мечтательно посмотрел на небо:
- Пасмурно…
- Послушайте же! – я начал свирепеть. - Мне очень жаль, но мне нужна ваша машина! Сейчас!
- Моя машина – Вам? – он вопросительно вскинул бровь. – Как же! – и затем уже другим голосом. Холодным, как и все вокруг, - Не могу. Ведь это моя машина, вы не находите, голубчик? Я знаю вас ровно настолько, чтобы непринужденно говорить с Вами о погоде, но не более, - опять изменился в лице, - Дождливо и промозгло, да?
Ну что такое! Ладно, я его по-человечески попросил – не понял. Придется…
09:59 Выехал на шоссе. Сердечная мышца бешено сокращалась в такт моим мыслям. Я угнал машину.
Я угнал. Отобрал силой.
Я никогда в жизни ничего не крал, а тут сразу так...
С места в карьер. Ладно. Оно того стоило.
Главное сделать теперь так, чтобы это было не напрасно!
По телу растекалось приятное ощущение того, что от тебя лично ничего не зависит. Оно появилось еще до того, как я выехал на трассу, когда перестал суетиться, сел в машину, и осознал, что теперь, прилагай я усилия или нет – от меня уже ничего не зависит. Теперь вся надежда на технику. В такие моменты мозг переключается с ручного режима на режим-автомат...
10:04 Я вздрогнул, Внутренне уже был готов к этому, но все равно. Я смотрел на панель приборной доски, на часы, где еще недавно плясали нехорошие огоньки. Пять минут назад – вспышка. Как от молнии. Гроза? Нет, я отличил это от молнии по легкому дрожанию воздуха, и тонкому шелесту в ушах. Темпоральный взрыв. Его мало, кто заметил, но я потратил слишком много долгих месяцев, изучал… да и сам, чего греха таить, приложил руку к разработке этого… жутковатого оружия. Оружия, что повернулась против нас же…
Оно поражает само время, расщепляя, словно атомы и сталкивая секунды. Взрыв, уничтожающий целые годы! Бах – и нет!
Твоя жизнь начинает бежать быстро, неумолимо, безжалостно.
Годы пролетают за час. Жизнь – за сутки.
А ты все стоишь и стоишь, как слепой посреди дороги, связанный по рукам и ногам, но не чувствуешь этих пут. И навстречу тебе, все набирая скорость, движется угнанный красный «Вольфсваген» восемьдесят шестого года выпуска…
10:12 Пролетающие мимо призраки машин зажгли огни фар. Впереди густели темно-серые тучи, усиливая мое состояние тревоги. С неба хлынула вода, зарядил сильный дождь. Стало быстро темнеть. Все смазалось - блики фар, переливы света на лобовом стекле и неясные очертания дороги. Я включил дворники, но это плохо помогло. Следовало бы сбросить скорость, но мне… После минутного колебания благоразумие взяло верх, и я чуть отпустил педаль газа.
Перед глазами была только пленка воды, которую тщетно разгоняли дворники. Влево - вправо.
Мысли наполнились этой монотонностью. И стремление, непреодолимое желание движения вперед… размылись дождевыми каплями, смазались, увязли в грязной вате грозовых туч.
Вспомнился вчерашний разговор с полковником..
«Значит так, капитан, я не должен вам этого говорить, но…»,он, скрестив пальцы, смотря куда-то в пол, «одним словом, я вам настоятельно рекомендую завтра же увезти вашу жену куда-нибудь подальше отсюда. Срочно.»
«Завтра?», не понимаю я, «Почему именно завтра, товарищ полковник? И зачем? Она сейчас со своей родней, в Н.»
«Именно, что в Н. Послушайте, не задавайте лишних вопросов, капитан!», смотрит в глаза, «Я вам могу прямо сказать только одно – все, что вы должны сделать любой ценой – это завтра же, до десяти утра по Москве, забрать ее оттуда!»
«Я вас правильно понял?», резкий укол в сердце.
«Возможно», неопределенно отвечает, но в его голосе – горькое «да».
«А как же ее родственники? Родители? Там же вся ее семья, товарищ полковник», во мне что-то закипает.
«Мне жаль, но только ее одну, остальных никак. Я даже эвакуировать никого не могу. Официально ведь ничего этого нет. Никто ничего не знает. »
«Разрешите идти?», я поднимаюсь со стула.
«Пойми, Макс…. Саперы, конечно, будут искать, но они ничего не найдут – кто им даст это сделать? Война проиграна давным-давно, даже не начавшись. Она проиграна в верхах. Слуги внизу, да и наверху нет хозяев, тоже слуги. Я ничего не могу со всем этим поделать, и никто не может. Бессмысленно, все бессмысленно. Я знаю, как тебе дорога Лили… И все, что мы можем сейчас сделать, это только увести из-под удара своих близких и уйти самим. Я… завтра улетаю в Прагу, там у меня есть друзья, помогут первое время. Здесь уже нечего терять. И… я хотел бы, чтобы вы с Лили полетели со мной.»
«Это ведь бегство, товарищ полковник», в горле комок, «это трусость!»
«Я и сам это понимаю! Ну что Я могу сделать?! Что?! Наверху все проплаченно. Банкет заказан! Пируйте! Попробуйте наших подопытных кроликов! Ведь это болезнь, Макс! Болезнь!», он стучит кулаком себя по лбу, «Что-то не в порядке в организме, когда своими руками мастеришь нож, а затем им же перерезаешь себе горло!» он стоит, лицо залито багровой краской, на висках вздулись вены. Видно в нем слишком давно все это копилось и, наконец, перелилось через край. Но он быстро успокаивается, медленно садится за стол, бормоча что-то, видимо какую-то цитату, «А на утро может они встанут и даже не заметят, что постарели на двадцать лет…»
«Товарищ полковник, я…»
«Вы свободны, капитан, можете идти», как ни в чем не бывало…
Резкий гудок проезжающей машины. Я встрепенулся.
10:34 Что?!! Прошло 20 минут? Как?! Я же…
Задремал за рулем. С открытыми глазами. Сказывалось недосыпание, нервное истощение. НЕ спать! НЕ СПАТЬ!
Я потряс головой. Перед глазами все плыло. Я приопустил стекло, высунул наружу руку. Ладонь в мгновение ока покрылась холодными брызгами дождя. Провел ею по лбу, векам... Бодрит!
Приглушенное пиликанье. Что это? Мобильник! Звонок! Я вцепился в руль одной рукой, второй залез в карман. Извлек мобильник. Тот вяло трепыхался в еще мокрой от дождя ладони. Звук был едва слышен.
Так вот почему я не услышал будильник! У моего допотопного телефона барахлил динамик. И звука почти нет, а я и забыл, что… Черт! Я со злостью нажал на кнопку:
- Алло!!
- Максим, у тебя остается меньше двух часов, успеешь? - голос полковника, я навострил уши, - Ты сейчас где?
Я глянул на дорогу, в этот момент я проезжал мимо указателя.
- До Н. осталось сто шесть километров, - сокрушенно сообщил я трубке.
- Плохо – поторопись, - он замолчал, - Ладно, сейчас вокруг тебя еще ползут машины, но километров через двадцать их уже не будет, на подступах к городу – поставлены кордоны. Им приказано пропускать всех из твоего ведомства.
- Спасибо…
- Это все, что я мог для тебя сделать, я буду ждать вас на аэровокзале до тринадцати ноль-ноль, дольше не могу, извини – в час улетает последний самолет. А это единственный способ сбежать из этого ада…
- Понимаю…
- Очень прошу - постарайся успеть, хорошо?
- Я думаю, что успею.
- Тогда до встречи в аэропорту. Отбой.
Надеюсь, что успею. Меньше двух часов. Если вывезти Лили из города до назначенного времени, то клетки восстановятся. А если позже, то процесс будет уже необратим. Значит, радиус поля излучения смещен от центра города, раз аэропорт им не задет.
Не убирая трубку в карман. Набираю номер Лили. Пусть едет к аэропорту, хотя если кордоны у города, то и туда не подъехать. Но в трубке характерное пиликанье. На экране лживое – «сеть перегружена».
Значит на время действия акции, в городе отключили все вышки мобильной связи. И тут у меня бешено заколотилось сердце, а что если я ее не застану дома? Если ей вздумается куда-нибудь уйти?
Так, сначала «0», потом код города, набираю номер.
Пустая надежда, конечно.
Если уж мобильную связь отрубили, то… длинные гудки!
- Ну, Лили, пожалуйста, будь дома! Ну, пожалуйста, возьми трубку! Ответь!
- Аллё! – ответила трубка голосом Лили, мое сердце бухнуло куда-то вниз.
- Лили! Лили! С тобой все в порядке? Ты меня слышишь? Алле!
- Макс, привет, что случилось? Не кричи так в трубку…
- Послушай, ни в коем случае не выходи на улицу!
- Шшшчт..о? Чшш.. Связь… плокххая…
- Закрой! Все! Окна! Не выходи! СИДИ ДОМА!! Слышишь меня?! Я буду, - я посмотрел на часы.
10:42 - Я буду через час!!! Слышишь?
Связь прервалась. Я посмотрел на экранчик телефона. Все, сеть пропала.
Надеюсь, Лили меня слышала. Теперь я ей позвонить не мог.
Взгляд мой зацепился за какой-то рекламный щит. Ничего примечательного, но почему-то запомнилось.
Белка бежит в колесе, вокруг нее циферблаты часов, а перед ней – орех.
Сбоку какая-то невыразительная надпись. Что-то вроде «Вертитесь как белка в колесе, чтобы приблизить свою мечту? Кредит Банка…» Дальше шла уже рекламная информация.
Перед глазами все стояла эта картинка. Помню, мой учитель в школе рассказывал нам, что белка бежит, мельтеша лапками в колесе не потому, что ей этого так хочется, а потому, что, если она перестанет двигаться – она умрет. Остановится сердце.
Я встряхнул головой – о чем это я?
10: 45 Вдалеке показалось оцепление. Военные огромными грузовиками перегородили шоссе, на асфальте стояли знаки, что сообщали, что въезд в город закрыт и настоятельно советовали ехать по объездным дорогам прочь.
Я остановился в колонне очереди. Мне нужно было туда, внутрь. Через кордон! Я могу, а вы нет!
Я нажал на гудок. Встретил только ответное недовольное гудение.
Пустите же вы меня! Мне надо! Меня не волнуют ваши проблемы! Пока я теряю время здесь, она меня ждет! Мне нельзя опаздывать! Ни в коем случае!
Я стоял и буквально чувствовал, как нехорошо замирает сердце, как сворачивается от этой статики кровь. Ничего этого, конечно же, не было, просто слишком глубоко засела эта ассоциация с белкой в колесе…
Успокойся, Макс, успокойся - послушай лучше музыку.
Я открыл бардачок, должны же быть у этого старика какие-нибудь диски, раз есть магнитола с дисководом. В бардачке обнаружилась болванка, подписанная маркером «Музыка Миши». Ах да, у Виктора Федоровича есть сын чуть старше меня. Ну-с, послушаем, что он там любит.
Вставил диск.
Please wait…
Первые удары барабана.
Гитара.
Я узнал песню.

Время назад!
Всё разделилось вокруг
На чужое и наше,
Бросив на разные чаши
Против и за.

Я оглянулся по сторонам, словно боялся, что кто-то может увидеть.
И стал слушать дальше.

В календаре преднамеренно
Спутаны числа.
В том, что всё это случилось,
Я не со зла.

Я включил паузу, пытаясь задержать момент. Но я действительно не знал, что будет так! Я не знал, что технология, которая родилась в нашем ведомстве обернется против моих близких, против меня. Что часы, которые я так усердно мастерил, сойдут с ума и начнут стремительно наматывать на минутную стрелку всю жизнь моих близких. Да и мою тоже. Все бегу наперегонки с минутной стрелкой, да только она все время меня на полсантиметра опережает. Я осекся. Я только сейчас заметил, что принимаю слова песни на свой счет.
10:51 Я и не заметил, как прошел очередь. У моего окна стоял молоденький сержант, промокший до нитки, и барабанил кулаком в окно. Я несколько раз крутанул ручку, опуская стекло.
- Проезд в город закрыт. Разворачивайте назад,
- У меня особое поручение в Н, - меня трясло от ощущения того, что я могу здесь потерять хоть каплю драгоценного времени.
- Но туда нельзя! Опасно! Там…
- Да знаю я что там, сержант! - я достал из кармана корочку и сунул ему в лицо, - пропускай, кому говорят!
Он пробежал по ней глазами, встрепенулся и как-то удивленно козырнул. Его испуганное лицо. Молодой еще, зеленый совсем... Форма на нем висела как на вешалке. Капли дождя стекали по его волосам, по лицу. Почему он не в плащ-палатке, как остальные? Я заглянул в его ясные глаза.
Он не из тех, кто привык умирать. Да и я, признаться, тоже. Я посмотрел на него в зеркало заднего вида – он печально провожал меня взглядом, стоя посреди дороги. В его глазах читалась жалость наполовину с непониманием и частью облегчения – «я здесь, а не на его месте».
10:55 Я опять нажал «play». Машина неслась по наклонной плоскости дороги. Пологий спуск. Колеса скользили по мокрому асфальту. Магнитола думала, потом неожиданно началось воспроизведение.

Карты легли на такую
Наклонную плоскость,
Что удержаться не просто
На тормозах.
Это всё, что мы сделали здесь
Друг для друга,
Всё, пытаясь уйти навсегда
Из проклятого круга.
Мне кажется я...
Мне показалось я слышу, как вращается колесо, в котором я бегу-бегу-бегу… или это так работает двигатель? Мне казалось, что пока я движусь вперед – я живу.
Отсрочить миг встречи с Лили. Я жаждал поскорей добраться и одновременно хотел, чтоб время растянулось, чтобы я ехал так вечно, надеясь, что она услышала, надеясь, что поняла, надеясь, что я успею…
Надеясь…
Надеясь.
Я очень боялся опоздать. Надежда глупое чувство. Я чувствовал, что скоро все начнет быстро стариться. Скоро я въеду в зону поражения. На конце припева диск заело.
10:58 Началось.
А самое страшное, что никто ничего не узнает. И не знает. Расскажешь кому – покрутят пальцем у виска. Не поверят. А может, никто ничего и не заметит и никто, находясь там, не обратит внимания?
Плеер предпринял еще одну попытку.
На фоне все усиливающегося звука поломанного временем двигателя так резко прозвучали слова:

Всё это ложь.
Что-то случилось,
Но нам ничего не сказали,
Женщину в зрительном зале
Бросило в дрожь.

И опять замолк.
Что происходит с сознанием, психикой, памятью после это взрыва? Мы не знали. Во многом ради этого и был затеян этот эксперимент. Но не нами. Мы лишь исполнители желаний любопытных хозяев.
Время лечит. Так говорят.
А что если стареет не только ткань, но и душа?
Что, если я стал для Лили старым воспоминанием?
«А на утро может они встанут и даже не заметят, что постарели на двадцать лет…», так, кажется, говорил полковник? Он понял еще тогда, а я – только сейчас.
Мне стало страшно.
11:08 Стрела шоссе упиралась в плоскость неба. Ровная, как сама прямая. Конца и краю не видно. Пятнадцать минут назад я миновал блок-пост. Мотор ревел как загнанный зверь. Внутри что-то билось, стучало, скрежетало. Через решетку радиатора наружу вырывались черные клубы дыма. Я думал, что успею…Стрекот, и рокот бившейся в агонии машины проникал через стекло, обшивку и был слышен и здесь, внутри кабины. Руль вибрировал в такт тряске отваливающейся подвести. А перед глазами только бескрайняя степь и никого вокруг. Под колесами, дробясь в труху, и будто бы превращаясь в щебень, стремительно разрушался асфальт. Плавились, изнашиваясь, шины…
11:09:30 Темпоральный взрыв…
Я ведь знал заранее! Как я мог проспать?
Мне осталось полчаса. Это много или мало?
Я торопился, понимая, что скоро все кончится. Я надеялся…
Сердце бешено колотилось в ожидании развязки.
Книга открыта на самой
Последней странице.
Сколько всё это продлится?
Целый день дождь.
Дождь припустил с новой силой. Вместо песни – шипение.

...и долго секунды,
Тянутся долго и долго секунды,
Тянутся долго секунды.
Ты меня ждёшь!

11:10:02 Лили!
Я утопил педаль газа в пол.
Надеюсь!
11:10:09 Утробное рычание переросло в хрипящий рев.
Быстрей! Быстрей! Быстрей!
От излучения не спасал даже корпус машины - часть доставалась и мне. Я буквально чувствовал, что скоро кожа начнет дряхлеть, покрываясь первыми морщинами. Пока они еще незаметны, но намеки уже были видны.
Черт!
11:12:02 Быстрей! Быстрей! Я барабанил пальцами по рулю, но что толку!
- Никчемная железяка! – я старался перекричать все нарастающий низкий гул. – Давай же! Живей!
11:12:19 Но горизонт, казалось, был неумолим и абсолютно не двигался мне на встречу.
Я достал из внутреннего кармана бумажник, кожа его потемнела, покрылась легкими трещинками. Новенький же, только вчера купил. Я горько усмехнулся, открыл.
11:13:07 С фотографии на развороте на меня смотрела Лили. Одной рукой придерживая руль, я поднес ее изображение к глазам. Какой пристальный, изумрудный взгляд!
11:13:09 Что-то внутри сжалось в комок. Лили…
- Дурак! Кретин! – хочется кричать! Метать! Разнести в клочья эту дурацкую машину! Как я мог?!
11:13:28 Все должно было быть совсем не так. Все должно было быть иначе! Но, что есть, то есть. Поздно лег, тяжелый, тревожный сон.
11:14:01 Проспал. Судьба?
11:14:04 Не знаю.
11:14:07 Но меня поддерживала только надежда.
11:14:11 Надеюсь…
11:14:15 Что успею….
11:14:17 В этот миг неожиданно заработал проигрыватель.
Это всё, что мы сделали здесь
Друг для друга,
Всё, пытаясь уйти навсегда
Из проклятого круга.
Мне кажется я...
Мне кажется я...
Мне кажется….
Ноябрь 2007 г.

---

Я

ребят, я перешел на ЖЖ. что-то буду писать и здесь - там гламрная информцация будет - рассказы фотографии...
здесь мои шизофреничные мысли и порой действия

---

Логотип гр Экстаз.

Как вам? Чего не хватает? ответы - в коменты

rc.foto.radikal.ru/0709/e4/d3fb43a07a0f.jpg

---

еще тут одну прошу посмотреть))

---

Я теперь фотограф

Буду выкладывать фотки.
Никто не против?

вот парочка - для затравки

---

РАссказываю вкрадце весь пиздец моей жизни.
Дело в том, что я длительное время отсутствовал. недели две я был во псковской области. За это время до этого тоже многое,, что произошло, но мне честно признаюсь лениво писать в дневник. Да и сейчас, но вот - стараюсь. ЗА это время я успел покрасится и выцвести. Позже выложу фотки. Купил себе фотоаппарат, справил днюху и вернулся назад. Завтра (то есь уже сегодня )я уже находясь дома расскажу вам о том, Что произошло со мной сегодня. А пока я дописываю этот мини-пости иду спать. Устраиваясь между чапой и крокодилом, ибо боьше места нету...

---

Вдохновлен тут одной девушкой  inte-gral

нарисовал тут за 38 минут

---

Певая двойка. Роковая

Ну провалил. Ну да, спасаю свою психику.
Пофигистничаю))




Нужна камера!

---

«ДОЖДЬ»

Сценарный этюд по рассказу Владислава Пяткова «Еще одна песня»

 

 

Действующие лица: Он и Она

Реквизит:

1.      Кресло с подлокотниками

2.      Стул со спинкой

3.      Столик на двоих

4.      Пепельница стеклянная, прозрачная

5.      Планшет с рисунком дождя

6.      лист с портретом Героини

7.      Кисточки, банка с водой, карандаш

8.      Набор гуаши. Обязательные цвета – белый, черный, красный

9.      Зонтик

10.  Салфетка

 

 

Шум падающих капель. Герой изображает дождь на улице. Он сидит на столике в позе Лотоса, закрыв глаза, с ним краски и планшет. В одной руке он держит раскрытый черный зонт над головой. Второй, свободной  рукой он дорисовывает что-то на планшете. Методично окуная кисточку в банку с серой от краски водой. Потом поднимает планшет, чтобы зрителям было видно, что там изображены люди под дождем, укрывшиеся от него под зонтами.

За столом в кресле (с другой стороны к столику представлен пустой стул) сидит, поджав под себя ноги, девушка и печатает на печатной машинке. Ее пальцы на клавиатуре старенькой дребезжащей «Олимпии», ежащей у нее на коленках: то плавное скольжение, то нервное метание… Фальшивая нота. Она потешно хмурится и встряхивает головой. Он – с листом бумаги, задумавшись, смотрит на нее.

Парень рисует портрет девушки.

 

Девушка (Д):

            - Перестань, ты меня смущаешь. К тому же, - она престает печатать, - этот инструмент расстроен…

Парень (П):

- На нем уже пять лет никто не играл.

Девушка приподымается на месте, смотрит на портрет.

Д:        - Это я? Ты так меня видишь?

Парень кивает. Девушка коварно улыбается.

Д:        - Хочешь, тебя нарисую?

Героиня берет баночку гуаши, отрывает и щедро зачерпывает пальцем черную и обводит ему глаза.

П:        - Это что? Боевая раскраска?

Д:        - Это ты, самовлюбленный и болезненно-чувствительный, поэтому – в ход идет белая краска, - замкнутый и одинокий.

Парень морщится.

Д:        - Сиди спокойно… Вот, и ярость, вот здесь, - размазывает уже нанесенную белую и черную краску в уголках глаз, в изгибе крыльев носа. – скрытая, холодная… к себе, к близким.

            Ломанный алый росчерк по губам зачерпнутой мизинцем краской.

Д:        - Змеюка… Подрастешь – станешь домашним тираном, от тебя главное вовремя сбежать…

Герой удивлен.

П:        - И все? А сила, благородство, ум…?
Д:        - Мечтай, мальчик! - она со смехом вытирает пальцы салфеткой, - Можно я твою картинку заберу?
П:        - Змеюка, значит? Хорошо… – парень макает тонкую кисть в черную краску и небрежно – росчерк в углу листа. Потом пририсовывает открытую пасть, глаза и зубы, - Забирай.
            Девушка презрительно и с обидой сморит на свой портрет, одной рукой легко подхватывает готовые листки из печатной машинки, ставя ее на пол.

 

 

Без любви не петь, не дышать…
Мне бы только надежды искру:
Подойти –
и остаться близко,
И глаза открыть не спеша…

 

Она сидит в кресле, поджав ноги, в руках – все те же листки. Он складывает зонтик, откладывая его в сторону, затем осторожно, словно боится спугнуть наклоняется к ней.

Д:        - Послушай, - ее глаза сияют, в голосе струится страсть, она там, вместе с героями, но не с ним, - «…реки высохли и родились заново. Моря и горы поменялись местами и почувствовали, что должны слиться воедино, как две капли воды…»
П:        - Да-да, я тоже читал много такого, но все одно - Кровь-любовь-морковь…
Д:        - Ой-ой! Как мы циничны! – она  заглядывает ему в глаза, - Тебе же нравится, признайся, нравится! По глазам вижу! Только ты боишься… - Герой вопросительно вскидывает бровь, секундная пауза, - …боишься оказаться заурядной серостью, вот и интересничаешь…
П:        - Ну, красиво, но банально
Д:        - Банально?! Сам попробуй.
П:        - Не хочу, - протягивает ей испорченный портрет. – На, хотела – забирай.

Листы с мягким шелестом разлетаются по полу, выпав из разжатой руки девушки… Она

долго давит сигарету в прозрачной стеклянной пепельнице, что стоит на подлокотнике кресла. Спустя время она произносит наконец.

Д:        - Значит, вот так, да?

П:        - Да, - молчание, затем сухо, - Что ж…

Д:        - Подожди, - несколько раз нервно щелкает зажигалкой. Герой терпеливо ждет. Наконец, она жадно затягивается и продолжает, - Ну ведь не было ничего! Я ж только тебя хотела побольнее задеть…

П:        - Тебе удалось.

Д:        - Прости…

П:        - За что? Не глупи. Он - что надо, тебя не обидит, а у меня… - сглатывает слюну, - а у меня сегодня еще полно дел… без тебя.

Девушка вскидывает подбородок, разворачивает плечи: гордая, прекрасная… и чужая.

Она вскакивает и поспешно уходит. Хлопок дверью – Герой вздрагивает и открывает глаза. Снова звуки дождя. Парень одной рукой берет зонт, раскрывает его. Другой. Свободной, гладит им же изуродованный портрет.

            Раскатистый гром

Позабыть улыбку твою
Не помогут твои упреки.
…И рифмую пустые строки
Без любви.
Дышу.
И пою.

 

---

как я уже сообщал, мои старые ботинки в говно. Сегодня понял, что мне нечего надеть и, нацепив на ноги домашние тапочки, пошел пешочком до Апрашки. Это довольно далеко. Купил кеды. За 250 рублей. Когда будут деньги клятвеннно божусь. что куплю что-нить поприличнее))

---

дождь

Я вернулся, промокший до нитки, но счастливый. Подал документы на режиссуру игрового кино и режиссуру ТВ. Я прошел творческий конкурс. Осталось 60 человек. всего. я выдержу, я смогу...
Ботинки надо выбросить.... вода.... затопило квартиру.... крыша протекает....))) ппц

---

13

сегодня пятница тринадцатое я выхожу из дома номер тринадцать (от Чапы) и иду на улицу правды дом тринадцать к тринадцати ноль ноль узнавать результаты  предварительного творческого конкурса для поступления. Плюс ко всему я еще подстригся перед экзаменами.... сто пудов мне повезет))

---

Рaскадровка full version

ВЫкладываю полную версию раскадровки. СО всеми пометками и цитатами из текста.

Кому интересно - остальное под катом))







На улице стоит тот благостный час, когда мир уже покинул жар солнечного дня, но присутствие наступающей ночи еще не ощущается. Час отдыха



Закрываются лавки, старики гуськом тянутся к морю.



По всему небу растекся закат.



Старое тощее деревце, прутья-ветки которого украшают желтеющие листья. Набирающий силу ветер, играя, теребит листву. Порыв - и последний зеленый листок уносит ветром.



Он кружится в выстуженном вечером воздухе, улетая все дальше и дальше в морскую пустоту и, наконец, скрывается из виду.



Лон сидит на широкой полосе пляжа, просеивая тонкими пальцами прибрежный песок, набирая в руку и отпуская его по ветру. Взгляд его ярко-голубых глаз устремлен вдаль, в бесконечность моря. Молодой человек высок и худ, во всем его облике чувствуется необъяснимая невесомость, будто вот-вот и его сдует все усиливающийся ветер. Юноша задумчиво провожает взглядом улетающий вдаль листок.



- Пошли, - за спиной раздается голос с легкой хрипотцой. – У нас мало времени, пора, Лон…

- Я никуда не хочу уходить, Разиль, зачем? – отвечает Лон, - что хорошего там, ответь?

- Уже поздно что-то менять…

Лон разворачивается, удивленно смотрит на своего собеседника. Тот печально улыбается ему в ответ. Закат отражается в его карих глазах каким-то пустым пламенем, ложится тяжелым багрянцем на черные складки его рубашки. Темные пряди волос развиваются на ветру, будто живут своей собственной жизнью.

- Почему? – спустя мгновение спрашивает Лон. – А что, если я захочу остаться? Я только неделю назад оказался здесь, я не хочу ехать куда-то еще… - Лон отворачивается и снова задумчиво глядит на море. - Проживу остаток дней, любуясь морем и закатом над ним…

- …и постепенно превращаясь в такого же старика, как и те, что сейчас спешат насладиться минутами покоя, не разговаривая друг с другом…. Ты сам знаешь, что не этого хочешь… - отвечает ему Разиль вместе с ветром.



Юноша, вздохнув:

- Да, ты прав… - качает головой, -дай мне минуту, я сейчас…

Он последний раз окидывает взором городок, что успел стать ему таким родным.

- Ты готов? – выжидающе интересуется Разиль.

Лон полной грудью вздыхает свежесть соленого воздуха.

- Прощайте... – шепчет. - Все, я готов, - уже в полный голос отвечает он, поднимаясь с колен



и отряхивая песок со своих белых брюк.

Разиль высматривает что-то на горизонте.

- Тогда пошли – отвечает тот, заглядывая прямо в глаза, - нужно успеть до сумерек…

Ветер набирает силу, слегка подталкивая Лона в сторону Разиля.



Лон, - на плечо ему по-отечески ложится рука Учителя.

Нарастающий ветер затрагивает все вокруг, кроме его, что стоит на песке босиком, как и Лон.



Он чем-то похож на своего ученика. Чертами лица, цветом глаз, но, в отличие от Лона, во всех его движениях чувствуется твердость и сила, граничащая с закостенелостью. Монолит мыслей и действий.

- Учитель, спасибо вам за все, мне пора, - эти слова даются юноше особенно тяжело. Они словно налипли на зубы, на гортань, не желая слетать с языка. - Мне здесь нет места. Простите меня.

Учитель вздыхает. Вздох тяжелый. Вздох не мудрого человека, что, качая головой, смотрит на молодежь, а вздох усталого старика-отца, которого покидает сын. За эту неделю Лон успел для него стать сыном, а не простым учеником.

- Вы все рано или поздно улетаете, как перелетные птицы. Мне пора было уже, и привыкнуть, но я каждый раз принимаю это слишком близко к сердцу.

В его глазах отражается смесь снисхождения и жалости. Он, на мгновение зажмурившись, шумно вдыхает ноздрями воздух и отпускает руку с плеча своего ученика. - Человек ведь так устроен, - продолжает он. - что покой для него неприемлем. Он может мечтать о покое, но обретя его, человек впадает в уныние и не находит себе места - ему необходима встряска. Войны, лишения, боль - все, что угодно, лишь бы не останавливаться, не завязнуть в этих снах.



Лишь единицы, - он указывает взглядом на побережье, где старички, сидя на раскладных стульчиках и скамейках, зевая , засыпают. Книжки, которые некоторые читают, выпадают из их слабых морщинистых рук. Набережную мягко укутывает едва различимая дымка тумана, - остаются здесь… и те ненадолго.

Спутник Лона молчаливо ждет в стороне. Ветер усиливается.

- Сейчас-сейчас, - Учитель виновато оправдывается. Ветер почти сразу стихает.



- Подумай хорошенько, - старик хватает Лона за плечи, будто хочет его встрясти, облагоразумить, но вместо этого просто держит своими еще сильными руками, - за свою жизнь ты не был нигде, кроме этого островка. Мир, что ты найдешь там, изменит тебя навсегда… перемены не всегда бывают к лучшему - ты уверен, что готов к ним?

Юноша в ответ решительно кивает. Он уже смирился.

- Да, Учитель, я готов.

На его лице старика отражается какая-то совсем детская обида, смешанная с чувством предрешенности. Ему хочется, если не оставить Лона здесь навсегда, то хотя бы задержать. Но это, увы, невозможно.

- Тогда прощай… - слова как удар по лицу.

- Я вернусь! - восклицает, не выдержав, ученик.

- Я ведь могу вернуться? - спрашивает он у Разиля.

- Не захочешь… - ответ тонет в порыве холодного ветра.

- Я вернусь, Учитель! Я обязательно вернусь! – восклицает ученик. В нем что-то поменялось. Взгляд обрел ясность и осмысленность. Он улыбается. – Учитель, слышите?

- Все так говорят, только почему-то никто еще не возвращался назад, - старик вздыхает. Этот вздох тоже был очень значимым, как и жесты. Только Учитель забывает об этом. - Много лет назад у меня был сын твоего возраста. Он погиб. Так уж получается, что вы все тоже меня покидаете. Не так, как сын, но тоже навсегда… - Учитель прерывает себя на полуслове. - С остальными уже попрощался?

- Да, Учитель, - потупившись, выговаривает Лон.

Он отворачивается, мигом охладев к Лону и ко всему, что с ним связанно, превратившись в камень. На лицо Учителя легла тень безразличия.

- Тогда уходи. Не медля, не оборачиваясь, иначе не сможешь уйти - тебе здесь действительно не место, - говорит он сухо и замолкает. Разговор окончен.



Разиль кивает и идет вперед, увлекая Лона за собой. Пройдя несколько шагов, юноша, не смотря на запреты Учителя, оборачивается, последний раз на него смотрит. В нем нет вековой мудрости, просто усталость. И горечь.

Лон смотрит на призывно машущего рукой, зовущего Разиля. Его темные пряди волос развиваются в набирающем силу ветре. Лон задумывается на мгновенье и шагает вслед своему спутнику.



Все. Каменистый обрыв. Холодный осенний вечер. Пронизывающий до костей ветер срывает с деревьев последнюю листву, взъерошивает светлые волосы Лона, толкая к самому краю.

Он оборачивается, смотрит на Разиля, что стоит и с вековой грустью глядит на Лона. Потом тот медленно кивает.

- Я обязательно вернусь, Учитель… обязательно вернусь… - шепчет Лон.

Зажмуривается и, раскинув руки как крылья, подчинившись, наконец, ветру, делает шаг вперед.



Вслед улетающей стае стремится за последним солнечным лучом одинокая птица...

---

АВТОБИОГРАФИЯ

Это очень хзнаимательно. Написанно для поступления в Универ кино



АВТОБИОГРАФИЯ



Все случайности закономерны. Иногда тебе кажется, что ты промахиваешься, но на деле попадаешь в другую мишень. Случайно. Но в яблочко. Даже поначалу не подозревая об этом, понимание приходит потом, когда ты оглядываешься назад.

Вся моя жизнь - череда случайностей. Они порой казались мне неудачами, но только спустя время я начал осознавать, что вся эта сумбурная чехарда ничем, на первый взгляд, не связанных между собой событий на деле имеет свою скрытую логику. Ломанная и дерганая линия моей жизни… нет, она не превратилась в прямую, она просто на самом деле огибала все препятствия на пути к одной-единственной цели. Я понял, что в моей жизни есть некий сюжет. Судьба, если хотите.

А раз есть сюжет, то должен быть и главный герой. Иногда я сам себе кажусь персонажем какой-то книги или, скорее, фильма. Да, безусловно, это фильм. Пока короткометражка. Но уже неплохо.

Полутьма маленького кинозала. Тихий стрекот ожившего проектора, по белому полотну на голой стенке пробегает пыльный луч света. На экране тускло освещенная сумрачным ночным небом комната. Молодой парень сидит за письменным столом и что-то пишет. Рядом с ним пустая чашка из-под кофе. Он протирает слипающиеся глаза. На часах над заваленным бумагами столом - три часа ночи. Из-под шариковой ручки размеренно вырисовываются буквы, постепенно складываясь в слова. Время, кажется, превратилось в вязкий студень, но стрелки часов неумолимо свидетельствуют об обратном. Парень уже боится смотреть на них. Ведь при каждом новом взгляде времени у него остается все меньше и меньше.

Его ничто не держит. Он может лечь спать. Это ведь так сладко – укутаться сном тогда, когда им только и грезишь. Ведь до сдачи работ еще целых два дня, о чем недвусмысленно говорит отмеченная красным дата на календаре. Если сейчас чуть-чуть поспать…

Но – нет.

Он одергивает себя. Надо.

Он терпеть не может незаконченных дел. Они, как он считает, тяжелыми камнями виснут на шее, оставляя после себя болезненные покраснения на коже. Ему всегда приходится к этим делам возвращаться, ну так не лучше ли сделать их сразу?

Он клюет носом, порой кладет голову на руки, пытаясь унять невыносимую сонную тяжесть в мозгу. Но, чувствуя, что начинает засыпать, встряхивает головой и, открыв как можно шире глаза, снова сидится за свою рукопись. Заглядываем ему за плечо. Что же он пишет? Камера пробегает по неровным рядам строчек, вырывая кусочки текста:

«…Люди - это стрелы. Детство – тетива. Чем сильнее и крепче рука стрелка, тем дальше полетит снаряд. Слабо натянешь тетиву и вот стрела, не пролетев и десяти метров, воткнется острием в землю…» Ручка останавливается, чтобы вновь начать свой безудержный пляс по бумаге.

«…Но силы и крепости рук недостаточно. Можно выстрелить далеко, но стрела полетит мимо. Необходима еще и меткость. Но как ты ни прицелишься, решающую роль всегда играет ветер, порыв и он отклонит стрелу от цели…»

Половина пятого. Сон наконец одолевает его. Он, закрыв глаза и уронив голову на руки, на ощупь достает мобильник и включает будильник. Все. Рука в изнеможении падает на столешницу. Настольная лампа мигает, а затем и вовсе меркнет.

Последнее, что мы видим, перед тем, как комната погружается в темноту – новая фраза на только начатом листе:

«…и, возвращаясь в детство…»Он появился на свет в тот день, когда окончательно и бесповоротно рухнул Советский Союз. Мальчика успели даже зарегистрировать родившимся в городе Ленинграде. А через некоторое время с карт исчезло и название его родного города. Мальчика назвали Димой. Сначала были ясли, детсад – все, как у обычных детей. В семь лет пошел в первый класс сто шестьдесят восьмой гимназии. Он рисовал, писал стихи для стенгазет, которые и оформлял, кого-то поздравлял, играл в школьном театре, пел в хоре мальчиков, танцевал в кружке бальных танцев.

Писать он начал тоже с семи лет. Это было что-то несуразно-детское, но для его возраста это было весьма неплохо. Его первая книжка из-за его крупного почерка с трудом влезла в три толстые тетради в клеточку по девяносто листов. Пусть и не слишком внушительные на вид, но именно они были первыми кирпичами в том фундаменте. Писать он начал в деревне, на Псковщине, куда его возили каждое лето…



«…солнце слепит глаза. Деревня, наш дом на отшибе, заросший старый сад, на ветках гроздьями висит спелая, почти черная вишня. В воздухе белыми парашутиками – пух от одуванчиков. Я ношусь босиком по мокрой траве в сумраке сада. Я разыгрываю сценки из недавно придуманной мною истории. По ролям, меняя голос, мечтая, что когда-нибудь, когда вырасту и стану большим, сниму это все. Я тогда за один день разучил это сложное для детского уха слово. РЕ-ЖИС-СЕР.

Оно казалось мне каким-то чужим и далеким, но тем не менее очень желанным. Недосягаемым, как верхушки вековых дубов в саду. Мечта ведь должна быть возвышенной?

Но время шло, я рос и с каждым годом верхушки деревьев становились все ближе и ближе. И вот совсем недавно они перестали казаться недосягаемыми…»



А со второго класса волей случая он попал в Городской детский дизайн-центр во Дворце Пионеров. Произошло это абсолютно спонтанно, как и все единственное верное в этой жизни. Случайно записавшись на тестирование – вдруг понравится – он его прошел и стал там учиться. Каждый курс его поджидали новые интересные предметы.

Но помимо дизайн центра он хотел заниматься еще и спортом и однажды он пошел на отборочное занятие по стрельбе из лука. Оно ему надолго запомнилось…



«…руки дрожат. В этих слабых детских ладонях красивое и мощное, как мне тогда казалось, оружие. Блочный лук. Стрела с ярко-оранжевым опереньем. Впереди, далеко-далеко, мишени. Два синих кольца, а в центре красный кружок. Цель.

Мы по команде тренера поднимаем луки на изготовку, по второму хлопку ставим стрелы. Моя ярко-оранжевая, что досталась мне, выделяется среди всех и я в душе радуюсь этому.

По третьему – натянуть тетиву. Тяжело. Пальцы режет болью, но я продолжаю, стиснув зубы, тянуть на себя непослушную струну. Все, затаив дыханье, ждали четвертого хлопка, звонкого хлопка, который скажет – «отпускай!»

А я стоял и в голову мне лезли дурацкие мысли о том, как здорово все-таки с черной стрелой в руках. С ярко-оранжевым опереньем. Стоять и знать, что вот он сейчас – миг решения, когда ты узнаешь, попал ты в мишень или нет. И страшно и трепетно, но где-то внутри радость. Удары сердца… Я отпускаю тетиву. И хлопок. Я понимаю, что не дождался сигнала и выстрелил раньше моих сверстников! Я смотрю, как плавно и отчего-то замедленно летит моя стрела…

Неожиданно - резкий порыв ветра. И стрела вонзилась в цель! Вошла как в нож в масло. Надо мною смеются стоящие рядом ребята, что тоже пришли на отборочное занятие. Над ухом орет мой несостоявшийся тренер… А я стою, словно в каком-то звуковом вакууме, слыша только, как бухает в груди сердце, и чувствуя, как по лицу растекается улыбка. Попал. Точно в яблочко. В мишень. В цель. И плевать, что мишень чужая - значит теперь она моя. Это не случайно. В жизни вообще нет случайностей…»



Но не надо забывать, что при этом оставалась школа, которая становилась ему все менее интересной. Он целиком посвящал себя творчеству. Шли годы, приближался переходный период. Его одноклассники, дети более богатых родителей, начали замечать разницу в достатке и, через какое-то время роль мальчика для битья осточертела ему. Пришел в школу отец и, недолго подумав, они с ним в тот же день забрали документы. Он перешел в школу-экстернат с дурацким, на его взгляд, названием «Плюс». Те три года, что он там проучился, сдав два класса за один, очень изменили его. Он многое пересмотрел в себе. Со временем даже окружающее его люди начали замечать, что былая капризность и упрямство превратились в решительность и напористость. Он всегда добивался своей цели, рано или поздно, разными путями, но он достигал того, к чему стремился. Как сказал ему один мудрый человек: «Ты становишься стрелой, пробившей доспех».

Он решил поступить на факультет информационного дизайна. Он шел проторенной дорогой, решив заняться тем, что хорошо умел, чему его учили на протяжение восьми лет. Но Случай сыграл с ним злую, как ему тогда показалось, шутку.



«…Потеряли? Как потеряли? В голове проносятся обрывки бессонных ночей, что потрачены на создание работ для этого творческого конкурса. Потеряли работы. Бессмысленность какая-то. В коридоре толкотня, скоро второй этап творческого конкурса. Все ждут, когда откроют компьютерный кабинет и запустят внутрь. А я стою среди этой толпы в тихом одиночестве, ощущая, как закипает где-то внутри бессмысленная и грустная злоба на всех. Мне сообщают, что мою работу потеряли, так и не успев даже посмотреть. И я ухожу. Холодный, темный зимний вечер. И долгий путь полный злобы и отчаяния. Пешком до Академической.

Но позже я понял, что это был знак. Значит, не судьба. Меня сбили с ложного курса. Но так и не дали новый. Я повис в безвоздушном пространстве. Без идей, без стремлений.

И однажды…

Я прогуливаюсь от станции метро Пушкинская. Красивая обледенелая улица, железные скамейки, смешная статуя. Я, как по какому-то внутреннему наитию иду к совершенно мне незнакомому зданию. На улице мороз, что грянул на город неожиданно развеяв странную теплую зиму. Пальцы окоченели, изо рта идет пар. Я промерз до самых костей. Тоненькая курточка не спасает от мороза. Отчего еще острее и непреодолимее желание войти вовнутрь. Я берусь рукой за промерзшую металлическую ручку.

Выхожу я оттуда через полчаса. Сердце неистово стучит от радости, которою я сам не могу объяснить. В голове не осталось мыслей. Я только тупо повторяю как в детстве. По слогам: «РЕ-ЖИС-СЕР». Случайные прохожие, что торопливо пересекают парк, подозрительно на меня косятся. А я иду и повторяю про себя одно только это слово. Я словно вернулся в детство. Пропало ощущение холода, а воздух словно бы наполнился парашутиками одуванчиков. И плевать, что это только снег. Во мне что-то соединилось, то, что раньше бренчало деталями внутри, обрело цельность. Я смотрю наверх, на верхушки деревьев. И почему мне в детстве казалось, что они так высоки, и что мне никогда туда не забраться? Я смотрю на них им не кажется, ч то я могу коснуться их рукой. Я чувствую себя стрелой, которая пробьет, непременно пробьет…»



Тихий полет стрелы, ветер играет оранжевым оперением. Действие медлительно и тревожно. И за секунду до того, как острие прошьет мишень насквозь…. Мерзкий громкий звонок.

Он просыпается. На часах – семь утра. Вся комната залита утренним светом. Он протирает красные глаза, щурясь на солнце, что так и норовит заглянуть к нему в комнату. Волосы взъерошены. А перед глазами на столе - недописанный текст. Он снова берет ручку и принимается писать дальше.

Ведь он не любит неоконченных дел.

Ведь он нашел свою мишень.



Загорается свет. Изображение тускнет и меркнет. С характерным треском перекручивается кинопленка, выключают проектор. Редкие зрители щурятся, встают со своих стульев, идут к выходу. Один мужчина все так и продолжает сидеть и молча смотреть на белое полотно на стене, где еще недавно жил человек…

---

Пришел к выводу, что когда отписываюсь двумя словами за что-то в дненике. обещая. что уж завтра я сяду напишу развернутее...... это не рпоисходит. За это время у меня много чгео было и скажу честно у меня сейчас нет времени и желания вести этот Дневник.... посему пока тут так пусто.



Но все же я скажу полностью. Сегодня меня допустили до экзаменов0 (понравилась им моя творческая папка на режиссуру ТВ) в пятницу будут известны результаты на игровое кино.





Коротко отписался и подумал какого хрена я не пешу. Если хоротко - то круто, я ж не обещаю больше.

И какого хрена я общещаю - это мой днев)))

---

Про ПОдушечный флеш-моб. Берд. Я чувствую себя живущим в пароноидальном полицейском госсударстве.

Все вопросы в коменты))) нет сил писать связно без конкретных вопросов....





Выложу пока готовые (почти окончательно) станицы раскадровки..... есть еще две, но на бумаге.

---

Об Алых Парусах скажу вам пару слов.

Я вышел на охоту в районе трех часов,

Обзванивал, просил - друзья, придете ж вы!

Но были они к мольбам моим черствы.

Иду, ищу шнурок для гайки милой

Сколько ж в городе нашем ювелирных!

Захожу. Почем веревки для народа?

Вот тут вот каучуковый, берете, да?

Смотрю. И сколько стоит этот вот?

Дешевый - всего-то тыща девятьсот!

А что ж такой дешевый-то?

Он с золотой застежкою!

А где обычные вы знаете? Не знаем!

Пришел охранник, прогнал собачьим лаем.

Протопал Невский - нет нужной мне вещицы.

Проклятье - воронкою над головою птицы

А-ля российский фильм Ночной Дозор.

Иду я, значит, расширяю кругозор,

Смотрю на город наш - Европа!

И только у меня по жизни ж...

НУ где же в этом городе шнурки?

Повеситься уже хочу с тоски!

Вот ярмарка всякой сувенирной дрибедени

Последняя надежда - хватило б только денег!

Вот оно - нашлось! Но целых семьдесят рублей!

Скидку? Мир не без добрых людей!





Погодите, вдохновение схлынуло.... потом допишу.

---

Вчера был ДЕНЬ или Сегодня решают Взрослые

Я не мог без приключений, ну прочто не мог. Ну зачем нужно было ехать на Балтийскую и узнать, что вручение аттестатов будет в 243, где мы сдавали экзамены? Зачем было на той же БАлтийской покупать по коробке конфет на каждого преподавателя и еще один букет для Елены Витальевны?

Чтоб потом переться, задыхаясь от жары на Садовую. И отдавить себе палец тяжеленным мешком с коробками конфет.

Но это все проза. Главное. что со школой покончено. Отныне и навсегда. Даже не знаю - может быть даже - ура?





Я получил аттестат о среднем (полном) общем образовании



Стас отказывается фотографироваться с моим аттестатом))



ТОлько со своим



На этой фокте слева направо: Женни, Я, Елена Витальевна (наш завуч), Стас, Олег



Внимание на оценки))





А потом я пошел.... ну об этом будет в следующей записи - сйчас я пошел есть))

---

Странная запись-7

Я - Твиксодоставка

---

сезон открыт

Сегодня было позитивно. День РОждения Утки))

ТО, что я подарил - это гениально))

Я чувствую себя изобретателем...

я изобразил гравюрой на гайке ее имя и купил в церковковной лавке шнурок.

Как я нанес гравюру - справишайте - овтечу в каментаХ)))



Праздновали в ЦПиО. Спиздили Зонтики, стулья, кормили уток. Ели "Тормозок" с хреном. Пиво. Блины. ПОтом утку сбросила-таки в воду Сид... И мы пошли купаться. В одежде. И с тех пор два дождя... ливня.... Нам была рать))

Хдили как идиоты бегали по Гулливиеру в поисках таулета. Там сушили сушилкой для рук свои носки....

Придурки. Потом пошли в ГЭЗ-21...

Дождь.

Дождь.

Сижу и пью чай с медом. Тепло.

Жизнь хороша))